Жили по соседству два еврея. Один из них был знатоком Торы, а другой — бедным работником.

Учёный сосед вставал до зари и спешил в синагогу. После нескольких часов занятий он долго и беззаветно молился, отправлялся домой, наскоро завтракал и возвращался в синагогу, чтобы заниматься до обеда. Затем он шёл на рынок, где заключал небольшие сделки, обеспечивавшие ему средства для удовлетворения насущных потребностей, и возвращался в синагогу. Вечером, после молитвы и трапезы, он снова засиживался над священными книгами до глубокой ночи.

Бедный сосед также вставал рано. Но его положение не позволяло ему уделять много времени изучению Торы. Несмотря на то, что он много работал, ему едва удавалось заработать на хлеб. Поспешно помолившись на рассвете с первым миньяном, он приступал к работе, которая отнимала у него весь день и большую часть ночи. В субботу, когда у него, наконец, появлялась возможность взять книгу в руки, он быстро засыпал от усталости.

При встрече во дворе учёный сосед бросал удовлетворённый взгляд на бедного работника и спешил к своим праведным занятиям. Бедный вздыхал и думал: «Какой я несчастный, и какой он счастливый. Мы оба спешим, он — в синагогу, а я — по своим земным делам».

Но вот эти два человека завершили своё пребывание на земле, и их души предстали перед Небесным Судом, где жизнь каждого человека взвешивается на чаше весов Божественного Правосудия.

Ангел-адвокат положил на правую чашу весов главные добродетели учёного: многочисленные часы изучения Торы, молитвы, умеренность, честность. На левую чашу ангел-обвинитель положил единственный предмет: удовлетворённый взгляд, который учёный время от времени бросал на соседа. Левая чаша медленно начала опускаться, сравнялась с правой, а затем перетянула её, хотя груз на той был весьма тяжёлый.

Когда бедный работник предстал перед Судом, ангел-обвинитель положил на левую чашу весов его жалкую, духовно ничтожную жизнь. Ангел-адвокат мог предложить лишь один предмет: печальный вздох, издаваемый работником при встрече с учёным соседом. Но именно этот вздох и уравновесил всё, что лежало на левой чаше, поднимая и оправдывая каждое мгновение тяжкого труда и нищеты, испытанных при жизни этим работником.