Жила-была старуха. Пошла она однажды к горшечнику и купила четыре горшка. Дома поставила горшки на полку, а сама принялась печь лепёшки. Здоровья старуха была слабого, работать ей было трудно. Месит она тесто и думает о своей горькой доле. Вздохнула тяжело и говорит вслух:

— Был бы у меня сынок, пошёл бы он сейчас жать пшеницу.

Услышали её слова горшки, что стояли на полке, закачались, застучали друг о друга, будто переговариваясь. А старуха опять тяжело вздохнула. Тогда один горшок, который стучал громче всех, закачался ещё сильнее. И старуха вдруг услышала:

— Матушка, я пойду в поле жать пшеницу!

Осмотрелась старуха — никого нет. А голос раздается снова:

— Матушка, я пойду в поле жать пшеницу!

— Кто здесь? Кто это говорит? — удивилась старуха. А горшок соскочил с полки и вприпрыжку подкатился к старухе.

— Это я, матушка! Я!

Увидела старуха горшок, и все её морщинки засияли от улыбки:

— Да как же это ты, проказник, сможешь пшеницу жать?

— А вот посмотришь, матушка. Я вмиг управлюсь!

И горшок вприпрыжку выкатился из дома. Докатился он до дома деревенского старосты и закричал:

— Староста, староста! Возьми меня в работники, я буду пшеницу жать!

Посмотрел староста на горшок:

— Ишь ты, самого от земли не видно, а в работники наниматься хочет! — усмехнулся он. — Где уж тебе пшеницу жать? Убирайся-ка, покуда цел!

— А вот посмотришь, каков я! Укажи мне поле, на котором надо пшеницу жать!

Рассмеялся староста:

— Ты хоть и мал, да, видно, удал. Так и быть, иди в поле. У меня пятьдесят бигхов (12,5 га) земли под пшеницей. Посмотрим, как ты жнёшь.

Покатился горшок в поле. Но едва лишь он успел скрыться из глаз, как тотчас же вернулся обратно. Посмотрел староста: пшеница сжата и связана в снопы, а снопы уже лежат на гумне. Подивился он:

— Ну и чудеса! Дела хватило бы на многих работников, а тут один миг — и готово!

И обратился староста к горшку:

— Ну что ж, дружок, надо расплатиться с тобой за работу.

Подпрыгнул горшок и говорит:

— Обмолотишь пшеницу, тогда я и приду за расчётом. Дашь мне за работу горшок зерна.

Обрадовался жадный староста. Ведь это совсем даром! «Вот простак мне попался!», — подумал староста, а сам давай хитрить:

— Как, целый горшок пшеницы только за то, что поле сжал? Ну да ладно, что с тобой делать! Приходи после обмолота. Дам тебе горшок пшеницы.

Горшок ускакал.

Наступило время молотьбы. Пшеницу обмолотили, провеяли. Стал староста поджидать, когда к нему горшок пожалует. Глядит — а он уже катится. Подкатился и говорит:

— Староста, староста! Сыпь в меня пшеницу!

Стал староста насыпать пшеницу в горшок. Сыплет-сыплет, а доверху никак не наполнит. Прошёл час, другой, третий, а горшок всё ещё почти пуст! Всю пшеницу из амбара пришлось старосте выгрести, чтобы кое-как наполнить горшок. От жадности и злобы лица на нём нет: такой крохотный горшочек, а всю его пшеницу вместил — но молчит староста, рта не раскрывает. Да и что говорить? Сам же обещал!

Мимо проезжал крестьянин. Горшок окликнул его:

— Эй, братец, подвези меня до дома, коли не в тягость!

Взвалил крестьянин горшок на телегу и поехал. А когда подкатил он к дому старухи, горшок закричал:

— Матушка, отворяй! Я пшеницу привёз!

Отворила старуха дверь: перед ней горшок, доверху пшеницей насыпанный. Не успела она ничего сказать, глядь — а во всех кувшинах, горшках, в чулане и даже во дворе — везде полным-полно пшеницы.

На радостях старуха стала печь лепешки, да ненароком обожгла себе руку. Увидел это горшок, закачался:

— Довольно тебе, матушка, самой всё дела делать. Пора и отдохнуть. Пойду-ка я искать себе невесту. Женюсь, и будет тогда невестка помогать тебе.

И горшок отправился за невестой. Катится по дороге, подпрыгивает, вдруг он увидел — сидят люди, отдыхают. «Должно быть, со свадьбы возвращаются», — смекнул горшок.

Тут жених отошёл в сторону и стал словно искать чего-то. Догадался горшок, подкатился к жениху поближе и наполнился доверху водой. Увидел его жених, схватил. Но едва он дотронулся до горшка — тот так и прилип к его руке. Как ни старался жених оторвать горшок, все напрасно. А горшок и говорит:

— Дай, что попрошу, тогда отпущу!

Испугался жених, решил согласиться.

— Что тебе надо?

— Отдай мне невесту!

Ещё больше испугался трус-жених.

— Хорошо, — говорит, — согласен. Пойдём, бери мою невесту.

Отдал жених свою невесту горшку, и горшок пустился в обратный путь. Подкатился к своему дому и закричал:

— Матушка, открывай скорее! Твой горшок невесту привёл!

Отворила старуха дверь, смотрит — и верно, стоит горшок, а за ним невеста. Ввела её старуха в дом. И стали они жить весело и счастливо.

Как-то раз горшок говорит:

— Матушка, ты уж старая, трудно тебе сухой хлеб есть. Я буйволицу достану, чтобы она молоко нам давала.

И горшок покатился к дому старосты. Приглядел он хорошую буйволицу и прилип к её вымени. Буйволица стала брыкаться, бить ногой, но освободиться от горшка так и не смогла. Сорвалась она с привязи и бросилась бежать. Бежала она, бежала, да и остановилась как раз перед домом горшка. Закричал он:

— Матушка, отворяй скорее, я буйволицу привёл!

Старуха открыла дверь, буйволицу загнала во двор и привязала. Стали они все жить счастливо, в мире и любви. Буйволица давала молоко, невестка хлопотала по дому, а старуха жила в своё удовольствие. Горшок заботился, чтобы в доме ни в чём недостатка не было. Старуха любовалась, как подскакивает горшок, и ей казалось, будто это её собственный сыночек ползает по полу. Невестка иногда даже смеялась, глядя, как счастлива старуха. Горшок же днём оставался горшком, а по ночам превращался в человека. Три других горшка смотрели на всех с полки и постукивали друг о друга, словно радовались их счастью. А когда дул ветер, из горшков раздавались звуки, похожие на детский лепет.