Однажды великий мудрец Гу сказал своему лучшему ученику Джамме:

— О духопарящий Джамма! Ты лучший ученик из моих лучших учеников. Ты наиприлежнейший из самых прилежных брахманов. Я передал тебе всё, что у меня есть — свою мудрость. И теперь ты готов к тому, чтобы на тебя снизошло просветление. Вот тебе моё последнее задание: с восходом солнца взойди на священную гору Кайласу, обрати свой взор на восток и медитируй в течение семи дней и семи ночей. И если ты полностью отдашь себя медитации, но не обретёшь просветления, я взойду на вершину горы Эверест и брошусь с неё в пропасть — так должен поступить учитель, не сумевший воспитать достойного ученика!

— О учитель! О просветлённый Гу! Я выполню твоё задание! С восходом солнца я взойду на священную гору Кайласу, обращу свой взор на восток и в течение семи дней и семи ночей полностью отдам себя медитации. Не беспокойся, великий мудрец Гу! Ты — лучший учитель из всех учителей мира. Ты передал мне всё, что у тебя есть — свою мудрость. Тебе не придётся всходить на вершину горы Эверест и бросаться в пропасть — я тебя не подведу и обрету просветление.

Джамма был лучшим учеником из лучших учеников Гу! Он был наиприлежнейший из самых прилежных брахманов! И он выполнил задание учителя!

Вот как это было.

Ещё затемно Джамма отправился на священную гору Кайласу и с первыми лучами солнца погрузился в медитацию.

Он увидел восход солнца таким, каким он его не видел никогда. Он увидел утреннюю звезду Амиду и почувствовал дыхание просыпающегося светила. Но это было ещё не просветление.

Как только солнце взошло, он почувствовал, что сидит на муравейнике. Муравьи ползали по его телу и нещадно кусали, его тело безумно чесалось, но он не позволил себе двигаться и продолжал медитировать. Однако он понял — в этот день не обрести ему просветления.

На второй день он уже привык к муравьям и увидел мир таким, каким он его не видел никогда. Он увидел заснеженную равнину, переливающуюся волшебным светом! Но это было ещё не просветление.

Вдруг он почувствовал, что сильно проголодался и не мог больше видеть заснеженную равнину, потому что все его мысли были заняты едой. И он понял — в этот день не обрести ему просветления.

На третий день он привык к муравьям и к голоду и увидел птиц такими, какими он не видел их никогда. Он увидел, как они между собой разговаривают, и он осознал язык птиц. Но это было ещё не просветление.

Тут его стала мучить жажда, и он понял: в этот день не обрести ему просветления.

На четвёртый день он ничего особенного не увидел, потому что его укусила оса, и он не мог больше чувствовать дыхание светила, видеть заснеженную равнину, переливающуюся волшебным светом, и осознавать язык птиц — все его мысли были заняты осой. И он понял — и в этот день не обрести ему просветления.

На пятый день он почувствовал, что заболел дизентерией. Но он не позволил себе встать и, как требовал того учитель, всё продолжал и продолжал медитировать. Однако он понял — и на пятый день не обрести ему просветления.

На шестой день на него налетели мухи. И мир показался ему чёрной заснеженной пропастью, без звёзд, без солнца, без птиц, пропастью, в которой кишмя кишат мухи, и царствует холод и голод. И он понял — никогда не обрести ему просветления.

В седьмой день, когда он уже видел своего учителя, великого мудреца Гу, восходящего на вершину горы Эверест и бросающегося с неё в пропасть, он заметил, что недалеко от него пасёт коз глупая пастушка Сита, по прозвищу Шалака-Пуруша. Пастушка подошла к Джамме, прикрыла свой нос ладошкой и сказала:

— Эй, духопарящий Джамма! Что это ты здесь сидишь, весь обделанный, в мухах и муравьях? Никак просветляешься? Пойди вымой зад и смени штаны!

И услыхав это, Джамма обрёл просветление.