Шли как-то по земле три суфия, и были они столь наблюдательными и мудрыми, что все называли их ясновидцами.

Однажды, во время одного из многих странствий, повстречался им на пути погонщик верблюдов. Завидев путников, он кинулся к ним.

— У меня пропал верблюд, — выпалил он, уставившись на них выпученными глазами. — Вы его не видели?

— Он слеп на один глаз? — спросил один из путников.

— Да, — ответил погонщик.

— И зуба спереди у него не хватает, — добавил другой.

— Да, да…

— А ещё хромает, да? — спросил третий.

— Да, да, да, — обрадовался погонщик.

Тогда все трое указали ему в ту сторону, откуда они шли, и сказали, что он может надеяться найти пропавшего верблюда.

Погонщик, решив, что старцы видели его верблюда, устремился по указанному пути, даже не поблагодарив путников. Но верблюда он не нашёл и подумал, что неплохо бы снова поговорить с ясновидцами, быть может, они подскажут ему, как поступить дальше. Он догнал их уже поздно вечером, когда путники расположились на ночлег.

— У твоего верблюда с одного бока висит бурдюк с мёдом, а с другого мешок с зерном, я не ошибаюсь? — спросил один из них.

— Да, — удивлённо ответил погонщик.

— Он везёт беременную женщину? — спросил другой.

И тут червь сомнения зашевелился у погонщика под сердцем, но, поколебавшись немного, он снова протянул:

— Да-а.

— Мы не знаем, где они, — закончил третий.

Теперь погонщик не сомневался, что именно эти трое украли и верблюда, и женщину, и всю кладь. Ослеплённый гневом, он поволок их в ближайшее село к судье и обвинил старцев в воровстве.

Судья, выслушав погонщика, решил, что дело тут очевидное, и приказал взять всех троих под стражу. Но спустя некоторое время погонщик всё-таки нашёл своего верблюда, который преспокойно пасся на каком-то поле. Вернувшись к судье, он упросил, чтобы ясновидцев отпустили.

Судья, поначалу не позволивший им даже слова сказать в свою защиту, принялся расспрашивать, откуда же им было известно столько подробностей о злополучном верблюде, хотя, и теперь это уже очевидно, они даже не видели его.

— Но мы видели верблюжьи следы на дороге, — ответил один из них.

— Один из отпечатков был очень слаб, отсюда мы сделали вывод, что он хромает, — добавил второй.

— Он обгладывал листы кустарника только с одной стороны дороги, следовательно, он был слеп на один глаз, — продолжил третий мудрец.

— Листья были расщеплены посередине, что указывает на отсутствие среднего зуба, — снова вступил первый.

— Пчёлы и муравьи собирались на разных сторонах дороги: мы увидели, что с одной стороны был пролит мёд, а с другой рассыпано зерно, — сказал второй.

— Мы нашли длинный человеческий волос на том месте, где верблюд останавливался и кто-то слезал с него, это была женщина, — сказал третий.

— На том месте, где она сидела, мы нашли отпечатки её ладоней, тогда мы и подумали, что она, видать, скоро должна разрешиться, коль ей приходится подниматься, опираясь на руки, — заключил первый.

— Но почему же вы не потребовали на суде, чтобы мы выслушали ваши объяснения? — удивился судья.

— Просто мы подумали, что погонщик не оставит поисков пропавшего верблюда и скоро, быть может, найдёт его, — ответил первый ясновидец.

— А найдя его, он подумает, что с его стороны будет весьма благородным поступком добиться нашего освобождения, — сказал второй.

— Любопытство судьи не могло ускорить расследование, — сказал третий.

— Истина, установленная благодаря его собственным действиям, будет для него более очевидна и бесспорна, нежели наша попытка доказать, что мы были задержаны безо всяких на то оснований, — с достоинством прибавил первый.

— По опыту мы знаем, что люди более склонны верить истине, когда думают, что открыли её сами, — сказал второй ясновидец.

— А теперь нам пора в путь. Впереди нас ожидает ещё много трудов, — заключил третий.

И суфии ушли своей дорогой. Они и поныне пребывают в трудах, странствуя по дорогам земли.