В одной деревушке жили два мужика, два родные брата: один был бедный, другой богатый.

Богач переехал на житье в город, выстроил себе большой дом и записался в купцы; а у бедного иной раз нет ни куска хлеба, а ребятишки — мал мала меньше — плачут да есть просят. С утра до вечера бьется мужик как рыба об лед, а все ничего нет.

Говорит он однова своей жене:

—?Дай-ка пойду в город, попрошу у брата: не поможет ли чем?

Пришел к богатому:

—?Ах, братец родимый! Помоги сколько-нибудь моему горю; жена и дети без хлеба сидят, по целым дням голодают.

—?Проработай у меня эту неделю, тогда и помогу!

Что делать? Принялся бедный за работу: и двор чистит, и лошадей холит, и воду возит, и дрова рубит. Через неделю дает ему богатый одну ковригу хлеба:

—?Вот тебе за труды!

—?И за то спасибо! — сказал бедный, поклонился и хотел было домой идти.

—?Постой! Приходи-ка завтра ко мне в гости и жену приводи: ведь завтра мои именины.

—?Эх, братец, куда мне? Сам знаешь: к тебе придут купцы в сапогах да в шубах, а я в лаптях хожу да в худеньком сером кафтанишке.

—?Ничего, приходи! И тебе будет место.

—?Хорошо, братец, приду.

Воротился бедный домой, отдал жене ковригу и говорит:

—?Слушай, жена! Назавтра нас с тобой в гости звали.

—?Как в гости? Кто звал?

—?Брат: он завтра именинник.

—?Ну что ж, пойдем.

Наутро встали и пошли в город, пришли к богатому, поздравили его и уселись на лавку. За столом уж много именитых гостей сидело; всех их угощает хозяин на славу, а про бедного брата и его жену и думать забыл — ничего им не дает; они сидят да только посматривают, как другие пьют да едят.

Кончился обед; стали гости из-за стола вылазить да хозяина с хозяюшкой благодарить, и бедный тоже — поднялся с лавки и кланяется брату в пояс. Гости поехали домой пьяные, веселые, шумят, песни поют.

А бедный идет назад с пустым брюхом.

—?Дай-ка, — говорит жене, — и мы запоем песню!

—?Эх ты, дурак! Люди поют от того, что сладко поели да много выпили; а ты с чего петь вздумал?

—?Ну, все-таки у брата на именинах был; без песен мне стыдно идти. Как я запою, так всякий подумает, что и меня угостили…

—?Ну пой, коли хочешь, а я не стану!

Мужик запел песню, и послышалось ему два голоса; он перестал и спрашивает жену:

—?Это ты мне подсобляла петь тоненьким голоском?

—?Что с тобой? Я вовсе и не думала.

—?Так кто же?

—?Не знаю! — сказала баба. — А ну запой, я послушаю.

Он опять запел: поет-то один, а слышно два голоса; остановился и спрашивает:

—?Это ты, Горе, мне петь пособляешь?

Горе отозвалось:

—?Да, хозяин! Это я пособляю.

—?Ну, Горе, пойдем с нами вместе.

—?Пойдем, хозяин! Я теперь от тебя не отстану.

Пришел мужик домой, а Горе зовет его в кабак. Тот говорит:

—?У меня денег нет!

—?Ох ты, мужичок! Да на что тебе деньги? Видишь, на тебе полушубок надет, а на что он? Скоро лето будет, все равно носить не станешь! Пойдем в кабак, да полушубок побоку…

Мужик и Горе пошли в кабак и пропили полушубок. На другой день Горе заохало — с похмелья голова болит, и опять зовет хозяина винца испить.

—?Денег нет, — говорит мужик.

—?Да на что нам деньги? Возьми сани да телегу — с нас и довольно!

Нечего делать, не отбиться мужику от Горя: взял он сани и телегу, потащил в кабак и пропил вместе с Горем.

Наутро Горе еще больше заохало, зовет хозяина опохмелиться; мужик пропил и борону и соху.

Месяца не прошло, как он все спустил; даже избу свою соседу заложил, а деньги в кабак снес.

Горе опять пристает к нему:

—?Пойдем да пойдем в кабак!

—?Нет, Горе! Воля твоя, а больше тащить нечего.

—?Как нечего? У твоей жены два сарафана: один оставь, а другой пропить надобно.

Мужик взял сарафан, пропил и думает:

«Вот когда чист! Ни кола, ни двора, ни на себе, ни на жене!»

Поутру проснулось Горе, видит, что у мужика нечего больше взять, и говорит:

—?Хозяин!

—?Что, Горе?

—?А вот что: ступай к соседу, попроси у него пару волов с телегою.

Пошел мужик к соседу.

—?Дай, — просит, — на времечко пару волов с телегою; я на тебя хоть неделю за то проработаю.

—?На что тебе?

—?В лес за дровами съездить.

—?Ну возьми; только не велик воз накладывай.

—?И, что ты, кормилец!

Привел пару волов, сел вместе с Горем на телегу и поехал в чистое поле.

—?Хозяин, — спрашивает Горе, — знаешь ли ты на этом поле большой камень?

—?Как не знать!

—?А когда знаешь, поезжай прямо к нему.

Приехали они на то место, остановились и вылезли из телеги.

Горе велит мужику поднимать камень. Мужик поднимает, Горе пособляет; вот подняли, а под камнем яма — полна золотом насыпана.

—?Ну, что глядишь? — сказывает Горе мужику. — Таскай скорей в телегу.

Мужик принялся за работу и насыпал телегу золотом; все из ямы повыбрал до последнего червонца, видит, что уж больше ничего не осталось, и говорит:

—?Посмотри-ка, Горе, никак, там еще деньги остались?

Горе наклонилось:

—?Где? Я что-то не вижу!

—?Да вон в углу светятся!

—?Нет, не вижу.

—?Полезай в яму, так и увидишь.

Горе полезло в яму; только что опустилось туда, а мужик и накрыл его камнем.

—?Вот этак-то лучше будет! — сказал мужик. — Не то коли взять тебя с собою, так ты, Горе горемычное, хоть не скоро, а все же пропьешь и эти деньги!

Приехал мужик домой, свалил деньги в подвал, волов отвел к соседу и стал думать, как бы себя устроить. Купил лесу, выстроил большие хоромы и зажил вдвое богаче своего брата.

Долго ли, коротко ли — поехал он в город просить своего брата с женой к себе на именины.

—?Вот что выдумал! — сказал ему богатый брат. — У самого есть нечего, а ты еще именины справляешь!

—?Ну, когда-то было нечего есть, а теперь, слава богу, имею не меньше твоего; приезжай — увидишь.

—?Ладно, приеду!

На другой день богатый брат собрался с женою, и поехали на именины; смотрят, а у бедного-то голыша хоромы новые, высокие, не у всякого купца такие есть! Мужик угостил их, употчевал всякими наедками, напоил всякими медами и винами. Спрашивает богатый у брата:

—?Скажи, пожалуй, какими судьбами разбогател ты?

Мужик рассказал ему по чистой совести, как привязалось к нему Горе горемычное, как пропил он с Горем в кабаке все свое добро до последней нитки: только и осталось, что душа в теле; как Горе указало ему клад в чистом поле, как он забрал этот клад да от Горя избавился.

Завистно стало богатому.

«Дай, — думает, — поеду в чистое поле, подниму камень да выпущу Горе — пусть оно дотла разорит брата, чтоб не смел передо мною своим богатством чваниться».

Отпустил свою жену домой, а сам в поле погнал; подъехал к большому камню, своротил его в сторону и наклоняется посмотреть, что там под камнем. Не успел порядком головы нагнуть — а уж Горе выскочило и уселось ему на шею.

—?А, — кричит, — ты хотел меня здесь уморить! Нет, теперь я от тебя ни за что не отстану.

—?Послушай, Горе, — сказал купец, — вовсе не я засадил тебя под камень…

—?А кто же, как не ты?

—?Это мой брат тебя засадил, а я нарочно пришел, чтоб тебя выпустить.

—?Нет, врешь! Один раз обманул, в другой не обманешь!

Крепко насело Горе богатому купцу на шею; привез он его домой, и пошло у него все хозяйство вкривь да вкось. Горе уж с утра за свое принимается; каждый день зовет купца опохмелиться; много добра в кабак ушло.

«Этак несходно жить! — думает про себя купец. — Кажись, довольно потешил я Горе; пора б и расстаться с ним, да как?»

Думал, думал и выдумал: пошел на широкий двор, обтесал два дубовых клина, взял новое колесо и накрепко вбил клин с одного конца во втулку. Приходит к Горю:

—?Что ты, Горе, все на боку лежишь?

—?А что ж мне больше делать?

—?Что делать? Пойдем на двор в гулючки играть.

А Горе и радо. Вышли на двор. Сперва купец спрятался — Горе сейчас его нашло; после того черед Горю прятаться.

—?Ну, — говорит, — меня не скоро найдешь! Я хоть в какую щель забьюсь!

—?Куда тебе! — отвечает купец. — Ты в это колесо не влезешь, а то — в щель!

—?В колесо не влезу? Смотри-ка, еще как спрячусь!

Влезло Горе в колесо; купец взял да и с другого конца забил во втулку дубовый клин, поднял колесо и забросил его вместе с Горем в реку.

Горе потонуло, а купец стал жить по-старому, по-прежнему.