Жил конунг в Свитьоде, звали его Нидуд. Двое сыновей было у него и дочь по имени Бёдвильд.

Жили три брата — сыновья конунга финнов, — одного звали Слагфид, другого Эгиль, третьего Вёлунд. Они ходили на лыжах и охотились. Пришли они в Ульвдалир и построили себе дом. Есть там озеро, зовется оно Ульвсъяр. Рано утром увидели они на берегу озера трех женщин, которые пряли лен, а около них лежали их лебяжьи одежды, — это были валькирии. Две из них были дочери конунга Хлёдвера: Хладгуд Лебяжьебелая и Хервёр Чудесная, а третья была Эльрун, дочь Кьяра из Валланда. Братья увели их с собой, Эгиль взял в жены Эльрун, Слагфид — Лебяжьебелую, а Вёлунд — Чудесную. Так они прожили семь зим. Потом валькирии умчались в битвы и не возвратились. Тогда Эгиль отправился искать Эльрун, Слагфид пошел на поиски Лебяжьебелой. А Вёлунд остался в Ульвдалире. Он был искуснейшим человеком среди всех людей, известных нам из древних сказаний. Конунг Нидуд велел схватить его, как здесь об этом рассказано.

С юга летели

над лесом дремучим

девы-валькирии,

битв искавшие;

остановились

на отдых у озера,

лен драгоценный

начали прясть.

Первая дева, —

нет ее краше, —

на плечи Эгилю

руки вскинула;

Сванхвит вторая,

в одежде белой

из перьев лебяжьих;

а третья сестра

Вёлунда шею

рукой обвила.

Семь протекло

зим спокойных,

а на восьмую

тоска взяла их,

а на девятой

пришлось расстаться;

прочь устремились

в чащу леса

девы-валькирии,

битв искавшие.

Вернулись с охоты

стрелок зоркоглазый,

Слагфид и Эгиль

в дом опустелый,

бродили, искали,

вокруг озираясь.

За Эльрун к востоку

Эгиль на лыжах

и Слагфид на юг

за Сванхвит помчались.

А Вёлунд один,

в Ульвдалире сидя,

каменья вправлять стал

в красное золото,

кольца, как змеи,

искусно сплетал он;

все поджидал —

вернется ли светлая?

Жена возвратится ли

снова к нему?

Ньяров владыка,

Нидуд проведал,

что Вёлунд один

остался в Ульвдалире.

В кольчугах воины

ночью поехали,

под ущербной луной

щиты их блестели.

С седел сойдя

у двери жилища,

внутрь проникли,

прошли по дому.

Видят — на лыке

кольца подвешены, —

было семьсот их

у этого воина.

Стали снимать их

и снова нанизывать,

только одно

кольцо утаили.

Вёлунд пришел,

стрелок зоркоглазый,

из дальних мест

с охоты вернулся;

мясо зажарить

медвежье хотел он;

горела как хворост

сосна сухая, —

высушил Вёлунду

ветер дрова.

Сидя на шкуре,

кольца считал

альвов властитель, —

нет одного —

подумал: взяла его,

в дом возвратясь,

Хлёдвера дочь,

валькирия юная.

Долго сидел,

наконец заснул.

Проснулся и видит —

беда стряслась:

крепкой веревкой

руки связаны,

стянуты ноги

путами тесными.

Вёлунд сказал:

«Чьи это воины

здесь появились?

Кто меня накрепко

лыком связал?»

Ньяров владыка,

Нидуд крикнул:

«Откуда ж ты, Вёлунд,

альвов властитель,

в краю этом мог

добыть наше золото?»

Вёлунд сказал:

«Грани поклажи

здесь ты не встретишь, —

Рейна холмы

отселе далёко.

Помню я: больше

было сокровищ

в дни, когда вместе

жили мы, родичи:

Хладгуд и Хервёр,

Хлёдвера дочери,

и Кьяра дочь

красавица Эльрун».

В дом войдя,

прошла вдоль палаты,

стала и молвила

голосом тихим:

«Из леса идущий

другом не станет».

Конунг Нидуд отдал дочери своей Бёдвильд золотое кольцо, которое он снял с лыковой веревки у Вёлунда, а сам он стал носить меч Вёлунда. Тогда жена Нидуда сказала:

«Увидит ли меч он,

кольцо ли у Бёдвильд —

зубы свои

злобно он скалит;

глаза у него

горят, как драконьи;

скорей подрежьте

ему сухожилья, —

пусть он сидит

на острове Севарстёд!»

Так и было сделано: ему подрезали сухожилья под коленями и оставили его на острове, что был недалеко от берега и назывался Севарстёд. Там он ковал конунгу всевозможные драгоценности. Никто не смел посещать его, кроме конунга.

Вёлунд сказал:

«На поясе Нидуда

меч мой сверкает,

его наточил я

как можно острее

и закалил

как можно крепче;

мой меч навсегда

от меня унесли,

не быть ему больше

в кузнице Вёлунда;

от и у Бёдвильд

кольцо золотое

жены моей юной…

Как отмстить мне!»

Сон позабыв,

молотом бил он —

хитрую штуку

готовил Нидуду.

Двое сынов

Нидуда вздумали

взглянуть на сокровища

острова Севарстёд.

К ларю подошли,

ключи спросили, —

коварство их здесь

подстерегало;

много сокровищ

увидели юноши, —

красного золота

и украшений.

Вёлунд сказал:

«В другой раз еще

вдвоем приходите, —

золото это

получите оба!

Только молчите:

ни челядь, ни девы

пусть не знают,

что здесь вы были!»

Вскоре позвал

юноша брата:

«Брат, пойдем

посмотрим сокровища!»

К ларю подошли,

ключи спросили, —

коварство их здесь

подстерегало.

Головы прочь

отрезал обоим

и под меха

ноги их сунул;

из черепов

чаши он сделал,

вковал в серебро,

послал их Нидуду.

Ясных глаз

яхонты яркие

мудрой отправил

супруге Нидуда;

зубы обоих

взял и для Бёдвильд

нагрудные пряжки

сделал из них.

Бёдвильд пришла

с кольцом поврежденным,

его показала:

«Ты ведь один

в этом поможешь».

Вёлунд сказал:

«Так я исправлю

трещину в золоте,

что даже отец

доволен будет;

больше еще

понравится матери,

да и тебе

по душе придется».

Пива принес ей,

хитрец, и взял ее,

и на скамье

дева уснула.

«Вот отомстил я

за все обиды,

кроме одной

и самой тяжелой».

Вёлунд сказал;

«Теперь взлечу я

на крыльях, что отняли

воины Нидуда!»

Вёлунд, смеясь,

поднялся на воздух;

Бёдвильд, рыдая,

остров покинула:

скорбела о милом,

отца страшилась.

У дома стоит

жена его мудрая,

в дом войдя,

прошла вдоль палаты;

а он на ограду

сел отдохнуть:

«Спишь ли, Нидуд,

Ньяров владыка?»

«Нет, я не сплю, —

горе томит меня,

до сна ли теперь, —

сынов я лишился;

губительны были

твои советы!

Сказать бы хотел

Вёлунду слово.

Молви мне, Вёлунд,

альвов властитель,

как ты сгубил

сынов моих юных?»

Вёлунд сказал:

«Сперва поклянись мне

крепкой клятвой,

бортом ладьи

и краем щита,

конским хребтом

и сталью меча,

что не сгубил ты

супруги Вёлунда,

что не был убийцей

жены моей милой;

другую жену

мою ты знаешь, —

дитя родит она

в доме твоем!

В кузню пойди, —

ты сам ее строил,

кожу с голов

найдешь там кровавую:

головы напрочь

сынам я отрезал

и под меха

ноги их сунул.

Из черепов

чаши я сделал,

вковал в серебро

и Нидуду выслал;

ясных глаз

яхонты светлые

мудрой отправил

супруге Нидуда;

а из зубов

нагрудные пряжки

я изготовил

и Бёдвильд послал их.

Бёдвильд теперь

беременной стала,

ваша дочь,

вами рожденная».

Нидуд сказал:

«Горше слова

сказать не мог ты,

не было б слово

другое больнее!

Кто же, могучий,

тебя одолеет!

Кто же стрелой

пронзить тебя сможет,

когда ты паришь

высоко в небе!»

Вёлунд, смеясь,

поднялся в воздух.

Нидуд в горе

один остался.

Нидуд сказал:

«Такрад, вставай,

раб мой лучший,

Бёдвильд зови,

светлоокую деву,

пусть придет,

с отцом побеседует.

Правду ли, Бёдвильд,

поведали мне, —

была ли ты с Вёлундом

вместе на острове?»

Бёдвильд сказала:

«Правду тебе,

Нидуд, сказали:

с Вёлундом я

была на острове,

лучше б не знать мне

этого часа!

Я не смогла

противиться силе,

я не смогла

себя защитить!»