Олав конунг и Энунд конунг двинулись на восток вдоль владений конунга шведов. Вечером они пристали к берегу в заливе Барвик. Конунги провели там ночь. Вскоре стало ясно, что шведы заскучали по дому, так как большая часть войска шведов поплыла ночью вдоль берега дальше на восток, и они не останавливались, пока не приплыли домой. Когда утром об этом стало известно, Энунд конунг приказал созвать тинг. Все сошли на берег на тинг. Энунд конунг сказал:

— Как Вы, Олав конунг, знаете, этим летом мы вместе отправились в Данию и много там воевали. Мы взяли большую добычу, но не захватили никаких земель. У меня летом было три с половиной сотни кораблей, а теперь осталось не больше сотни. Сдается мне, что с таким малочисленным войском нам не добиться большего, хотя у Вас и остались все шестьдесят кораблей, которые были у Вас летом, Я думаю, что сейчас разумнее всего мне отправиться назад в свои владения. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. В этом походе мы кое-чего добились и не понесли потерь. Я хочу предложить Вам, зять, поехать со мной и провести у меня зиму. Там Вы можете взять себе из моих владений, сколько понадобится, чтобы ни Вам, ни Вашему войску ни в чем не было недостатка. А когда наступит весна, мы решим, как нам действовать дальше. Если Вам больше хочется отправиться через нашу страну домой, мы поможем Вам в этом, и вы сможете проехать в Ваши владения в Норвегии по суше.

Олав конунг поблагодарил Энунда конунга за его дружеское приглашение и сказал:

— Если бы решал я, то поступил бы иначе. Я бы сохранил все оставшееся у нас войско. Этим летом у меня было сначала три с половиной сотни кораблей, когда я собирался в поход из Норвегии, но я отобрал из этого войска лучших и снарядил те шестьдесят кораблей, которые и сейчас со мной. Я думаю, что те люди из Вашего войска, которые уехали домой, не годятся для сражений и от них было бы мало проку. Но я вижу здесь всех Ваших знатных людей и предводителей дружин, а я знаю, что такие люди в сражениях всего лучше. У нас еще большое войско и много хороших кораблей, и мы всю зиму можем оставаться на кораблях, как это раньше делали конунги. Кнут конунг недолго останется на Хельге Реке, так как все его корабли там в бухте не поместятся. Он двинется вдогонку за нами на восток. Мы будем ускользать от него, и скоро к нам стечется большое войско. А если он повернет назад и найдет место, куда смогут причалить его корабли, то в его войске не меньше, чем в Вашем, людям захочется домой. Я думаю, что этим летом мы добились того, что жители Сканей и Сьяланда теперь знают, как им поступать, и люди из войска Кнута конунга быстро разбегутся в разные стороны, и тогда будет ясно, кому суждено одержать победу. Но сначала нашим разведчикам надо разузнать, что собирается делать Кнут конунг.

Олав конунг кончил свою речь. Всем она понравилась, и было решено сделать так, как он предложил. В войско Кнута конунга послали разведчиков, а оба конунга остались на том же месте.

Кнут конунг видел, что конунг Норвегии и конунг шведов держатся со своим войском у восточного берега. Тогда он послал своих разведчиков на берег и велел им скакать днем и ночью, преследуя корабли конунгов. Когда одни разведчики возвращались, им на смену посылали других, так что Кнут конунг все время знал, куда направляются конунги. У него были разведчики и в стане конунгов. Когда он узнал, что большая часть их войска повернула домой, он двинул свое войско обратно к Сьяланду и остановился с ним в Эйрарсунде. Часть кораблей стояла у Сьяланда, а часть у Сканей.

Накануне мессы Микьяля Кнут конунг с большой свитой поскакал в Хроискельду. Ульв ярл, его зять, устроил там для него пир. Угощение было на славу, и ярл был очень весел, но конунг молчал и был чем-то недоволен. Ярл все время обращался к нему и старался говорить о том, что, как он полагал, должно было быть приятно конунгу. Но конунг продолжал молчать. Тогда ярл спросил, не хочет ли конунг сыграть в шахматы. Тот согласился. Они взяли шахматную доску и стали играть. Ульв ярл был остер на язык и никому не давал спуску ни на словах, ни на деле. Он был очень хорошим правителем и отличным воином. О нем есть большая сага. Он был самым могущественным человеком в Дании после конунга. Сестру Ульва ярла звали Гюда, она была замужем за ярлом Гудини сыном Ульвнадра. Их сыновьями были Харальд конунг Англии, Тости ярл, Вальтьов ярл, Мёрукари ярл и Свейн ярл. Дочь их Гюда была замужем за Эадвардом Добрым, конунгом Англии.

Когда Кнут конунг и Ульв ярл играли в шахматы, конунг сделал неверный ход, и ярл взял его коня. Конунг взял свой ход обратно и сказал, что сделает другой ход. Ярл рассердился, сбросил шахматную доску и пошел прочь. Конунг сказал:

— Ты бежишь, трусливый Ульв?

Ярл остановился в дверях, обернулся и сказал:

— Это ты бежал бы у Хельги Реки, если бы мог! Ты не называл меня трусливым Ульвом, когда я со своими кораблями пришел к тебе на помощь. Шведы избивали вас там, как собак!

Ярл вышел и пошел спать. Немного погодя конунг тоже отправился спать. На следующее утро, когда конунг одевался, он сказал своему слуге:

— Пойти к Ульву ярлу и убей его.

Слуга ушел и, когда он через некоторое время вернулся, конунг спросил его:

— Ты убил ярла?

Тот отвечает:

— Нет, я его не убил, потому что он ушел в церковь Лудиуса.

Одного человека звали Ивар Белый. Он был родом из Норвегии. Он был дружинником Кнута конунга и спал с ним в одном покое. Конунг сказал Ивару:

— Пойди и убей ярла.

Ивар пошел в церковь, взошел в алтарь и пронзил ярла мечом. Ярл сразу умер. Ивар вернулся к конунгу с окровавленным мечом в руке. Конунг спросил:

— Убил ты ярла?

Ивар отвечает:

— Да, убил.

— И хорошо сделал, — сказал конунг.

После убийства ярла монахи велели закрыть церковь. Об этом сказали конунгу. Тот послал своего человека к монахам, велел им открыть церковь и продолжать службу. Они сделали так, как просил конунг. Когда конунг пришел в эту церковь, он подарил ей большие земли, так что теперь церковь владеет там целой областью. Место это стало процветать. С тех пор эти земли всегда принадлежат церкви.

Кнут конунг отправился опять к кораблям и провел там всю осень с очень большим войском.

Когда Олав конунг и Энунд конунг узнали, что Кнут конунг вошел в Эйрарсунд и стоит там со своим войском, они созвали тинг. Олав конунг сказал, что, как он и предполагал, Кнут конунг недолго оставался у Хельги Реки.

— Я думаю, что и дальше всё пойдет так, как я предвидел. Сейчас у него войска меньше, чем было летом, а станет еще меньше, так как им, так же как и нам, неудобно оставаться осенью на кораблях. И если у нас хватит твердости и решительности, нас ждет победа. Летом у нас войско было меньше, чем у них, а они потеряли и людей и добро.

Потом стали говорить шведы. Они сказали:

— Нет смысла ждать здесь зимы и морозов, хотя норвежцы и подбивают нас на это. Они не знают, какой здесь может быть лед. Зимой все море часто замерзает. Мы не хотим здесь больше оставаться и хотим поехать домой.

Шведы одобрительно зашумели и стали говорить, перебивая друг друга.

Было решено, что Энунд конунг со своим войском отправится обратно, а Олав конунг остался.

Пока Олав конунг стоял там, он часто беседовал со своими людьми и советовался с ними, как поступить. Однажды ночью охранять корабль конунга должны были Эгиль сын Халля и человек, которого звали Тови сын Вальгаута. Он был знатного рода и происходил из Западного Гаутланда. Когда они стояли на страже, они услышали плач и стоны пленных, которых на ночь оставляли связанными на берегу. Тови сказал, что он не может слышать эти стоны, и попросил Эгиля, чтобы тот помог ему освободить пленных и дать им возможность бежать. Они так и сделали, пошли к пленным, разрезали веревки и отпустили их всех. За этот поступок все были на них сердиты, а конунг был так разгневан, что им пришлось опасаться за свою жизнь. Потом, когда Эгиль заболел, конунг долго не хотел пойти его навестить, хотя многие просили его об этом. Эгиль очень раскаивался в том, что совершил поступок, который вызвал недовольство конунга, и просил конунга сменить гнев на милость. В конце концов конунг простил его. Он положил руки Эгилю на бок, где у него болело, пропел молитвы, и боль как рукой сняло. После этого Эгиль выздоровел.

Тови потом тоже помирился с конунгом. Говорят, что за это он должен был привезти к конунгу своего отца. Вальгаут был закоренелым язычником. Своими речами конунг обратил его в христианство, и тот умер крещеным.

Олав конунг беседовал с своими людьми и просил совета у предводителей, как действовать дальше. Но единодушия между его людьми не было. Одни считали подходящим одно, а другие — другое. Они долго спорили и не могли прийти к согласию. Разведчики Кнута конунга постоянно находились в войске Олава конунга. Они заводили разговоры со многими, предлагали им стать друзьями Кнута конунга и давали деньги. Многие поддавались на их уговоры и обещали стать людьми Кнута конунга и помочь ему захватить страну, если он прибудет в Норвегию. Сначала все это оставалось в тайне, но потом многие были разоблачены. Одни уже тогда взяли деньги, другим деньги обещали. Много было среди них и тех, кто и раньше получал богатые подарки в знак дружбы от Кнута конунга. Правду сказать, каждый, кто приходил к Кнуту конунгу и казался ему стоящим человеком и готов был дружить с ним, уходил от него с полными пригоршнями денег. Поэтому его очень любили. Но щедрее всего он бывал к иноземцам, причем больше всего к тем, кто приезжал издалека.

Олав конунг часто беседовал со своими людьми и собирал их на сходки, чтобы спросить их совета. Когда он увидел, что каждый гнет в свою сторону, он стал подозревать, что некоторые советуют ему поступить совсем не так, как сами считают для него наилучшим, и он стал сомневаться, все ли остались ему верны. Многие уговаривали его дождаться попутного ветра и плыть в Эйрарсунд, а оттуда на север в Норвегию. Они утверждали, что, хотя у датчан там и большое войско, они не осмелятся напасть. Но конунг был умен и понимал, что этого делать никак нельзя. Он помнил, что когда Олав сын Трюггви с небольшим войском встретился с большим войском датчан, то датчане не преминули напасть. Кроме того, конунг знал, что в войске Кнута конунга много норвежцев. Конунг подозревал, что те, кто дают ему такой совет, служат не ему, а Кнуту конунгу. И вот Олав конунг принял решение и объявил, что тот, кто хочет последовать за ним, должен готовиться к походу в Норвегию по суше через Гаутланд.

— А наши корабли, — сказал он, — и все то, что мы не сможем взять с собой, я отошлю на восток во владения конунга шведов, и пусть он сохранит все это для нас.

Харек с Тьотты так ответил на речь Олава конунга:

— Всем очевидно, что я не могу возвращаться в Норвегию пешком. Я человек старый и грузный и не привык ходить пешком. Да и со своим кораблем мне трудно расстаться. Я потратил так много времени и сил, чтобы построить этот корабль и снарядить его, и мне будет тяжело узнать, что его захватили мои недруги.

Конунг отвечает:

— Пойдем с нами, Харек. Если ты не сможешь идти, мы тебя понесем.

Тогда Харек сказал такую вису:

Чем пешим, я лучше

Борзого пришпорю

Коня нивы солнца

Рейна поскорее.

Пусть пасет Кнут конунг

Табун на Эйрарсунде

Жеребцов — все норов

Знают мой! — прибоя.

Олав конунг приказал готовиться к походу. Его люди надели походную одежду и взяли с собой оружие. На лошадей, которых удалось достать, нагрузили одежду и другое добро. Конунг послал своих людей отвести корабли на восток в Кальмарнир. Там их вытащили на берег, а всю оснастку и паруса сложили для хранения.

Харек сделал так, как сказал. Он дождался попутного ветра и поплыл на запад мимо Сканей, пока не подошел с востока к Халару. День клонился к вечеру, и дул попутный ветер. Он велел убрать парус и мачту, снять шест с флюгером и покрыть весь корабль до самой воды серыми коврами. Потом он велел грести только нескольким гребцам на носу и на корме, а большинству своих людей приказал сидеть, низко согнувшись.

Дозорные войска Кнута конунга увидели корабль и стали обсуждать, что это за корабль. Они решили, что, должно быть, он гружен солью или сельдью, так как народу на нем мало и на веслах сидит только несколько человек, к тому же корабль выглядит серым и несмоленым, как будто выгорел на солнце, и у него глубокая осадка.

Когда Харек вошел в пролив и прошел мимо кораблей Кнута конунга, он приказал поднять мачту и парус и поставить шест с позолоченным флюгером. Парус у него был белый, как снег, и на нем были красные и синие полосы. Когда люди Кнута конунга увидели корабль, они сказали конунгу, что, как им кажется, это проплыл Олав конунг. Но Кнут конунг говорит им, что Олав конунг не настолько глуп, чтобы плыть навстречу кораблям Кнута конунга на одном корабле, и что, как он думает, это скорее всего Харек с Тьотты или какой-нибудь подобный ему человек.

Многие тогда решили, что Кнуту конунгу было заранее известно о Хареке и что тому вряд ли удалось бы так проплыть, если бы он раньше не заручился дружбой Кнута конунга. Это и подтвердилось потом, когда о дружбе Харека с Кнутом конунгом всем стало известно. Харек сочинил вису, когда плыл на север мимо острова Ведрей:

Лундских жен — мы остров —

Тем не распотешу —

Обогнем на дубе

Обода обочин. —

Что, Ёрд персти пясти,

Не посмел на вепре

Снастей вспять пуститься

По угодьям Фроди.

Харек поплыл дальше и нигде не останавливался, пока не приплыл на север в Халогаланд в свою усадьбу на Тьотте.

Олав конунг отправился в путь. Сначала он двинулся по Смалёнду и дошел до Западного Гаутланда. Они продвигались, не нарушая мира, и местные жители оказывали им помощь. Так конунг продвигался, пока не достиг Вика. Потом он повернул на север вдоль Вика и добрался до Сарпсборга. Он остановился там и велел подготовить все к зимовке. Конунг отпустил по домам большую часть своего войска, но оставил при себе столько лендрманнов, сколько нашел нужным. С ним остались все сыновья Арни сына Армода. Они были в наибольшей чести у конунга. К конунгу прибыл и Геллир сын Торкеля, который предыдущим летом приплыл из Исландии, как об этом уже раньше было написано.

Сигват скальд, как уже было написано, долго пробыл у Олава конунга. Конунг сделал его своим окольничим. Сигват не был слишком красноречив, но у него был такой дар скальда, что стихи слетали у него с языка, как обыденная речь. Он ездил по торговым делам в Валланд и, возвращаясь оттуда, был в Англии и посетил Кнута Могучего. Тот разрешил ему поехать в Норвегию, как об этом было уже написано. Когда Сигват приплыл в Норвегию, он отправился к Олаву конунгу и встретился с ним в Борге. Он явился к конунгу, когда тот сидел за столом. Сигват приветствовал его. Конунг, взглянул на него и ничего не сказал. Сигват сказал:

Слух — я снова с вами —

Обрати вождь: твой же

Достичь тебя речью

Окольничий хочет.

Где, скажи, меж ваших

Слуг, владыка, прочишь

Место скальду? Будет

Любое мне любо.

Тут подтвердилась старая пословица, что у конунга много ушей. Олав конунг уже все знал о том, куда Сигват ездил и что он встречался с Кнутом конунгом. Олав конунг сказал Сигвату:

— Я теперь уже не знаю, хочешь ты остаться моим окольничим или ты стал человеком Кнута конунга.

Сигват сказал:

Кнут сказал: с охотой

Меня б он, как храбрый

Олав, взял, на кольца

Щедр, к себе в дружину.

Я ж в ответ: не служит

Скальд, и не пристало

Мне служить — я словом

Прям — вождям обоим.

Тогда Олав конунг сказал, чтобы Сигват сел на свое обычное место. Скоро Сигват снова был у конунга в чести.

Эрлинг сын Скьяльга со всеми своими сыновьями летом был в войске Кнута конунга. Они были в дружине Хакона ярла. Там был и Торир Собака. Он был там в большой чести. Когда Кнут конунг узнал, что Олав конунг отправился в Норвегию по суше, он распустил ополчение, чтобы его люди смогли подготовиться к зиме. В Дании тогда было много иноземцев — англичан, норвежцев и людей из многих других стран, тех, кто летом был в войске Кнута конунга. Эрлинг сын Скьяльга со своими людьми отправился осенью в Норвегию, получив на прощание от Кнута конунга богатые подарки. А Торир Собака остался с Кнутом конунгом.

С Эрлингом на север, в Норвегию, отправились люди Кнута конунга. У них было с собой много денег. Зимой они разъезжали по всей стране и раздавали деньги тем, кому Кнут конунг обещал их осенью за помощь. Они раздавали деньги и многим другим, и за деньги те становились друзьями Кнуту конунгу. Эрлинг помогал людям Кнута в этом деле.

И вышло так, что многие стали друзьями Кнута конунга, обещали служить ему и выступить против Олава конунга. Одни делали это открыто, но другие скрывали это ото всех, и таких было большинство. Олаву конунгу стало обо всем известно, так как многие могли ему это рассказать. При его дворе много говорили обо всем этом. Сигват скальд сказал тогда так:

Вот, кошель раскрыли

Вороги — торгуют

Главой, лиходеи,

Вождя непродажной.

Путь един — в кромешный

Ад — таким, кто рады,

Злата ради, Кнуту

Продать государя.

Свергнуты — позорный

Торг не впрок предавшим —

В мир огня с небесной

Выси — господина.

Часто говорили о том, как недостойно поступает Хакон ярл, замышляя выступить с войском против Олава конунга, ведь тот даровал ярлу жизнь, когда захватил его в плен. Сигват был большим другом ярла, и, когда он услышал такие разговоры, он сказал:

Мзду за жизнь державца

Агдира гридь княжья

Взяв, не вдвое ль против

Хакона потянет?

Сей шаг слуг владыки

Молва не прославит.

Вижу, всем нам должно

Снять измены скверну.

Олав конунг пригласил много народа на йоль, и к нему приехало много знатных людей. На седьмой день йоля конунг вышел из палат. С ним было несколько человек. Сигват, который не расставался с конунгом ни днем, ни ночью, тоже был с ним. Они вошли в дом, где у конунга хранились сокровища. Конунг по обыкновению распорядился о больших приготовлениях к празднику. Он собирался на восьмой вечер йоля раздать подарки своим друзьям. В доме было немало мечей, отделанных золотом. Сигват тогда сказал:

Вот, стоят — хвала им

Наша — вёсла навьих

Рек, покрыты златом.

Знаю щедрость князя.

Ратей вождь, за службу

Доброй сталью скальда

Награди, я ж дар сей

Принять не премину.

Тогда конунг взял один из мечей и дал ему. У этого меча рукоять была из витого золота и навершие отделано золотом. Такой меч был большим сокровищем. Но, как потом выяснилось, нашлись завистники.

После йоля Олав конунг отправился в Упплёнд, так как с ним было много народу, а осенью ему не привезли податей с севера страны, и все средства, которые конунг мог раздобыть, пошли летом на ополчение. Не было у него и кораблей, чтобы плыть со своим войском на север страны. А между тем с севера до него доходили такие вести, что, видел он, ему несдобровать, если он отправится туда без большого войска. По всем этим причинам конунг и решил проехать по Упплёнду. Правда, с тех пор, как он ездил там по пирам в последний раз, не прошло еще времени, установленного законом и обычно соблюдаемого конунгом. Но когда конунг проехал вглубь страны, лендрманны и могущественные бонды стали приглашать его. Они и помогали ему содержать войско.

Одного человека родом из Гаутланда, звали Бьёрн. Он был знакомым и другом Астрид, жены Олава конунга, и даже приходился ей родичем. Благодаря ей он сделался управителем сюслы в верхнем Хейдмёрке. Он управлял землями и в Эйстридалире. Конунг не любил Бьёрна, и бонды тоже недолюбливали его. Случилось, что в той местности, где правил Бьёрн, стал пропадать скот и свиньи. Бьёрн велел созвать тинг и стал выяснять, кто виноват в пропаже. Он сказал, что, скорее всего, виноваты в пропаже те, кто живут в лесах далеко от других людей. Он имел в виду жителей Эйстридалира. В этой местности усадьбы далеко друг от друга, у озер или в лесах, и только в некоторых местах они стоят близко.

Одного человека звали Рауд. Он жил в Эйстридалире. Его жену звали Рагнхильд, а сыновей Даг и Сигурд. Они были очень достойными людьми. Они тоже были на тинге, отвечали от имени жителей Эйстридалира и отклонили обвинение. Бьёрн посчитал, что они ведут себя слишком заносчиво и что одеты и вооружены они вызывающе, и он стал обвинять братьев и сказал, что, вероятно, они-то и украли скот. Братья отвергли обвинение. На этом тинг закончился.

Вскоре после этого к Бьёрну управителю приехал Олав конунг со своим войском и остановился у него. Тут конунгу рассказали о деле, которое обсуждалось на тинге. Бьёрн сказал, что, как он считает, в краже, скорее всего, повинны сыновья Рауда. Послали за сыновьями Рауда, но когда они явились к конунгу, тот сказал, что они не похожи на воров, и признал их невиновными. Они пригласили конунга со всем войском погостить у их отца три ночи. Бьёрн стал отговаривать конунга, но конунг все же поехал к Рауду.

Пир у Рауда был на славу. Конунг спросил Рауда, какого он рода и кто его жена. Тот ответил, что он швед, человек богатый и знатного рода, и добавил:

— Но я бежал из Швеции с этой женщиной и женился на ней. Она сестра конунга Ринга сына Дага.

Тут конунг узнал, какого они рода и, увидев, что и отец и сыновья люди умные, спросил, что они умеют. Сигурд говорит, что он может толковать сны и различать время суток, даже если не видно ни луны, ни солнца. Конунг проверил, правда ли это, и убедился, что Сигурд сказал правду. Даг сказал, что если он хорошенько подумает, то сможет сказать о достоинствах и недостатках каждого, кого увидит. Тогда конунг попросил Дага сказать, какие недостатки он видит в нем, Даг сказал, и конунг нашел, что он сказал правду. Тогда конунг спросил, какие недостатки он видит в Бьёрне управителе. Даг говорит, что Бьёрн вор и что он знает, где у него в усадьбе спрятаны кости, рога и шкуры тех животных, которых он украл осенью.

— Он сам, — продолжал Даг, — украл весь тот скот, который пропал осенью, а обвинил в этом других.

И Даг назвал конунгу те места, где тот должен искать. А когда конунг уезжал от Рауда, тот дал ему богатые подарки в знак дружбы. С конунгом отправились сыновья Рауда. Конунг первым делом поехал к Бьёрну, и все оказалось так, как сказал Даг. Конунг сказал, чтобы Бьёрн убирался из страны да еще и благодарил жену конунга за то, что его оставили в живых.

Торир, сын Эльвира из Эгга, пасынок Кальва сына Арни и племянник Торира Собаки, был очень хорош собой, высок ростом и силен. Ему было тогда восемнадцать лет от роду. Он удачно женился в Хейдмёрке и взял богатое приданое. Его все очень любили и уважали как самого знатного человека. Он пригласил конунга со всем его войском к себе погостить. Конунг принял приглашение и приехал к Ториру. Его очень хорошо приняли. Пир там был на славу, угощение отменное, и все было устроено наилучшим образом. Конунг и его люди говорили между собой, как все у Торира хорошо, и не могли решить, что им больше всего нравится: его усадьба, убранство, угощение, питье или сам хозяин. Даг все это время молчал.

Олав конунг имел обыкновение беседовать с Дагом и спрашивать его о разных вещах. Конунг убедился, что Даг всегда говорит правду и о прошедших событиях, и о том, что должно произойти. Конунг очень верил его словам. Однажды конунг позвал к себе Дага, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз. Конунг беседовал с ним о многом и в конце концов стал хвалить Торира и говорить, какой он достойный человек и какой роскошный пир он устроил. Даг не возражал и сказал, что все это правда. Тогда конунг спросил Дага, какие недостатки он видит в Торире. Даг отвечает, что его можно было бы назвать хорошим человеком, если бы он был во всем таков, каким его все видят. Тогда конунг попросил сказать ему всю правду и добавил, что Даг обязан это сделать. Даг отвечает:

— Тогда, если я докажу его вину, ты, конунг, должен позволить мне совершить возмездие.

Конунг обещает, что никому другому он не поручит исполнить свой приговор, и просит Дага не медлить с ответом. Даг отвечает:

— Слово конунга дорогого стоит. Я нахожу у Торира недостаток, который теперь есть у многих: он слишком сребролюбив.

Конунг отвечает:

— Что ж он, вор или разбойник?

Даг отвечает:

— Нет, совсем не то.

— Так что же тогда? — говорит конунг.

Даг отвечает:

— Он взял деньги за измену своему конунгу. Он взял их у Кнута Могучего за твою голову.

Конунг отвечает:

— А чем ты это докажешь?

Даг говорит:

— На правой руке у него повыше локтя толстое золотое обручье, которое ему дал Кнут конунг. Он его никому не показывает.

На этом их разговор закончился. Конунг был в сильном гневе. Однажды конунг сидел за столом, и все уже порядком выпили и были навеселе, а Торир обходил гостей и угощал их. Конунг велел позвать к себе Торира. Тот подошел к конунгу и положил руки на стол. Конунг спросил:

— Сколько тебе лет, Торир?

— Мне восемнадцать лет, — говорит тот. Конунг сказал:

— Для своих лет ты очень рослый. К тому же ты знатного рода.

Тут конунг взял его за правую руку и пощупал ее у локтя. Торир говорит:

— Осторожней, у меня на этой руке нарыв.

Но конунг не отпускал его руки и почувствовал что-то твердое под рукавом. Конунг сказал:

— Разве ты не знаешь, что я врач? Дай-ка мне взглянуть на твой нарыв.

Торир понял, что ему не удастся скрыть обручье, снял его и подал конунгу. Конунг спросил, не подарок ли это Кнута конунга. Торир говорит, что он этого не может отрицать. Тогда конунг велел схватить Торира и заковать. Тут подошел Кальв, попросил пощадить Торира и предложил за него выкуп. Многие стали просить за Торира и предлагать за него выкуп, но конунг был так разгневан, что никого не хотел слушать. Он сказал, что Торира ожидает та же участь, какую тот готовил конунгу. Он велел казнить Торира. Казнь Торира вызвала сильное возмущение в Упплёнде и не меньшее на севере, в Трандхейме, где жило большинство его родичей. Кальв был тоже очень возмущен этой казнью, так как Торир был в детстве его приемным сыном.

Грьотгард сын Эльвира был старшим братом Торира. Он был тоже очень достойный человек, и у него была дружина. Он тоже был тогда в Хейдмёрке. Узнав о казни Торира, он стал нападать на людей конунга и разорять его владения, а потом скрываться в лесу или в других укромных местах. Узнав обо всем этом, конунг приказал выследить Грьотгарда, и конунгу сказали, где он. Грьотгард остановился на ночь недалеко от того места, где был конунг. Олав конунг отправился туда той же ночью и на рассвете добрался туда. Люди Олава конунга окружили дом, где ночевал Грьотгард. Грьотгард и его люди нроснулись от криков и бряцания оружия и сразу же взялись за оружие. Грьотгард выбежал в сени и спросил, кто тут предводитель. Ему ответили, что это приехал Олав конунг. Грьотгард спросил, может ли конунг слышать его слова. Конунг стоял у двери и сказал, что Грьотгард может говорить, что хочет.

— Я хорошо тебя слышу, — добавил он. Грьотгард сказал:

— Я не собираюсь просить о пощаде.

Тут он выбежал из дома, держа щит над головой в одной руке и обнаженный меч в другой. Было еще темно, и ему было плохо видно. Он метил мечом в конунга, но перед конунгом стоял Арнбьёрн сын Арни. Удар пришелся Арнбьёрну ниже кольчуги, и меч вонзился ему в живот. Тут Арнбьёрн пал. Грьотгард сразу же был тоже убит, как и большинство его людей.

После всего этого конунг отправился назад в Вик.

Когда Олав конунг приехал в Тунсберг, он разослал своих людей по всем сюслам и потребовал, чтобы ему поставили людей и корабли. В это время у него было очень мало кораблей. У него были только ладьи бондов. Из близлежащих местностей к нему собралось довольно много народу, а издалека приехали совсем немногие. Становилось ясно, что народ в стране больше не был верен своему конунгу. Олав конунг послал людей на восток в Гаутланд за своими кораблями и всем тем, что было оставлено там осенью. Но они добрались туда не скоро, потому что плыть через Данию было тогда не менее опасно, чем осенью, поскольку Кнут конунг собрал весной войско по всей Дании, и у него было не меньше двенадцати сотен кораблей.

В Норвегии стало известно, что Кнут Могучий собрал в Дании несметную рать и всю эту рать он собирается двинуть в Норвегию и покорить эту страну. Когда об этом стало известно, народ в Норвегии с еще меньшей охотой стал подчиняться Олаву конунгу, и конунг мало что получал от бондов. Его люди часто обсуждали все это между собой. Сигват сочинил тогда такую вису:

Вот властитель англский

Рать сбирает. Мы же

Людьми и ладьями —

Твёрд князь хёрдов — слабы.

Хуже нет: норвежцы

К тому ведут, что будет

Брешь — продажны слуги

Княжьи — в войске нашем.

Конунг совещался со своей дружиной, а иногда собирал на тинг все свое войско и спрашивал совета, как ему следует поступить.

— Больше нет сомнений, — говорил он, — что этим летом Кнут конунг навестит нас. У него, как вы, наверное, знаете, огромное войско, а у нас сейчас войско по сравнению с ними маленькое, да и народ теперь нам неверен.

Люди, к которым конунг обращался, отвечали на его речи по-разному. Но вот что говорит Сигват:

Бежать, все пожитки

Бросив, срок — упреков

И суда за трусость —

Настал — мы не минем.

О себе снедаем.

Всяк, когда иссякло

Счастье князя — близко

До беды — заботой.

Той же весной в Халогаланде произошло такое событие. Харек с Тьотты не забыл, как Асмунд сын Гранкеля ограбил и избил его работников. У усадьбы Харека стоял его корабль на сорок гребцов. На нем был разбит шатер и настелена палуба. Харек говорил, что собирается плыть на юг в Трандхейм. Однажды вечером Харек со своими людьми пошел на корабль. С ним было около восьмидесяти человек. Они плыли всю ночь и к утру приплыли к усадьбе Гранкеля. Они окружили дом, а затем напали и подожгли его. Гранкель и те, кто с ним были, сгорели, а некоторых поубивали у дома. Всего там погибло тридцать человек. После этого Харек отправился домой и оставался в своей усадьбе. Асмунд был тогда у Олава конунга. И вышло так, что в Халогаланде никто за это убийство не потребовал у Харека виры, а сам он ее не стал предлагать.

Кнут Могучий собрал войско и направился в Лимафьорд. Он снарядился и двинул свое войско в Норвегию. Он спешил и не приставал к восточному берегу фьорда. Затем он проплыл мимо Фольда и пристал в Агдире. Там он потребовал созывать тинги. Бонды спускались к берегу на тинги. Кнута провозглашали конунгом по всей стране. Он ставил там править своих людей, а у бондов брал заложников. Никто ему не перечил.

Когда корабли Кнута конунга плыли мимо Фольда, Олав конунг был в Тунсберге. Кнут конунг поплыл вдоль берега на север. К нему съезжались люди из близлежащих местностей и соглашались признать его власть. Некоторое время Кнут конунг стоял в проливе Эйкундасунд. Туда к нему приплыл Эрлинг сын Скьяльга с большим войском. Они с Кнутом возобновили свою дружбу. Кнут конунг обещал Эрлингу, что тот получит все земли между Стадом и Рюгьярбитом. Потом Кнут конунг двинулся дальше. Если говорить коротко, то можно сказать, что он нигде не останавливался, пока не достиг Трандхейма и не пристал к берегу у Нидароса. В Трандхейме он созвал тинг восьми фюльков, и на этом тинге Кнута провозгласили конунгом всей Норвегии. Из Дании с Кнутом конунгом приплыл Торир Собака. Он тогда тоже был там. Прибыл туда и Харек с Тьотты. Он и Торир стали лендрманнами Кнута конунга и поклялись ему в верности. Кнут конунг пожаловал им большие владения, а также право торговать с финнами и собирать с них дань. Кроме того, он богато одарил их. Всем лендрманнам, которые хотели перейти на его сторону, он давал земли в лен и деньги, и все они получали большую власть, чем та, что у них была раньше.

Кнут конунг подчинил себе всю Норвегию. Он созвал многолюдный тинг, на который собрались и его люди и жители страны. На этом тинге Кнут конунг объявил, что хочет поручить своему родичу Хакону ярлу править всей той страной, которую он завоевал в этом походе. А потом он посадил рядом с собой на престол своего сына Хёрдакнута и провозгласил его конунгом Дании. Кнут конунг взял заложников у всех лендрманнов и могущественных бондов. Он брал их сыновей или братьев, или других, близких родичей, или тех, кто им был всего дороже и кого он сам считал наиболее подходящими для этой цели. Таким путем конунг добивался того, что люди были ему верны.

Как только Хакон ярл стал править в Норвегии, он снова завел дружбу со своим дядей Эйнаром Брюхотрясом, и тот снова получил все земли, которые у него были во время правления ярлов. Кнут конунг богато одарил Эйнара, и тот стал его преданным другом. Конунг обещал, что пока он правит страной, Эйнар будет в Норвегии самым могущественным и знатным человеком из тех, у кого нет высокого звания. Он сказал еще, что, по его мнению, Эйнар или его сын Эйндриди по своему происхождению вполне могли бы носить высокое звание, если бы в Норвегии никакого другого ярла не было. Эти слова очень понравились Эйнару, и он взамен обещал конунгу свою верность. Так Эйнар снова стал могущественным человеком.

Одного человека звали Торарин Славослов. Он был исландец родом. Он был хорошим скальдом и часто бывал у конунгов или других правителей. Он жил тогда у Кнута Могучего и сочинил о нем флокк. Узнав, что Торарин сочинил о нем флокк, конунг разгневался и велел, чтобы на следующий день, когда он будет сидеть за столом, Торарин исполнил ему драпу. А если Торарин этого не сделает, говорит конунг, то его повесят за то, что он посмел сочинить о Кнуте конунге только флокк. Тогда Торарин сочинил стев и вставил его в этот флокк, а потом прибавил еще несколько вис. Стев был таким:

Кнут — земных хранитель

Царств, Христос — небесных.

Кнут конунг наградил его за эту драпу пятьюдесятью марками серебра. Эту драпу называют Выкуп Головы. Торарин сочинил другую драпу о Кнуте конунге. Она называется Тёгдрапа. В этой драпе рассказывается о походе Кнута конунга, когда он с юга из Дании двинулся в Норвегию. Вот одна из ее частей:

И Кнут под солнцем.

Сюда государь

С великой, благ,

Пустился силой.

Родиной выдр,

Духом, бодр, из фьорда

Лимского лосей

Прилива вывел.

Эгдирам горе

Нес он грозным,

Цапли капели

Ран приманщик.

Светлым златом

Ладья сияла

Княжья. Для вежд

Сей вид услада.

Угольно-черны

Струги от тура

Уключин далече

Шли близ Листи.

Весь был устлан

Эйкундасунд

Досками Ракни

За зверем реи.

Ближники княжьи

К древнему древу

Вала вели

Кургану Хьёрнагли.

Летели ладьи

Ладные к Стаду,

Не робко рать

Та выступала.

Шли о долгих

Туловах туры

Ходкие выдрьего

Дома к Стиму.

Двигался с юга

Табун бурунов,

И вот он Нид

Завидел, витязь.

Тут и отдал

Норвегии брег

Родичу щедрый

В удел воитель.

Тут и отдал

Он во владенье

Данию сыну,

Достойный конунг.

Здесь говорится о том, что сочинивший эти стихи своими глазами видел то, о чем он рассказывает, ибо Торарин гордился тем, что, когда Кнут конунг приплыл в Норвегию, он был вместе с ним.

Люди, которых Олав конунг послал за кораблями на восток в Гаутланд, взяли только те корабли, которые они почли лучшими, остальные сожгли. Всю корабельную оснастку и все добро конунга и его людей они погрузили на корабли. Когда они узнали, что Кнут конунг на севере в Норвегии, они поплыли на запад. Они вошли с востока в Эйрарсунд и повернули на север в Вик к Олаву конунгу. Они привели ему его корабли, когда он был в Тунсберге. Когда Олав конунг узнал, что Кнут конунг со своим войском двинулся на север, он поплыл по Ослофьорду и вошел в озеро под названием Дрёвн.

Там он оставался до тех пор, пока войско Кнута конунга не ушло на юг. Кнут конунг плыл вдоль берега на юг, созывал тинги в каждом фюльке, и везде ему присягали на верность и давали заложников. Он двинулся на восток мимо Фольда в Борг и созвал тинг, и там ему присягали так же, как и в других местах. Потом Кнут конунг двинулся на юг в Данию. Так он без боя захватил Норвегию и стал правителем трех стран. Так говорит об этом Халльвард Харексблеси в стихах о Кнуте конунге:

Вождь самодержавный

Данов, враг ограды

Дома сердца, — мир им

На благо — и англов,

Днесь он кряж норвежский

Подмял, полководец,

В битвах утолявший

Глад баклана Гёндуль.

Когда Олав конунг узнал, что Кнут конунг уплыл на юг в Данию, он со своими кораблями вернулся в Тунсберг. Потом он вместе с теми, кто захотел последовать за ним, стал собираться в поход. У него было тринадцать кораблей. Он поплыл вдоль Вика на юг. Но там ему не удалось собрать много денег и людей. За ним последовали только те, кто жил на островах или мысах. Конунг не уходил вглубь страны, а собирал людей и деньги только в тех местах, которые были на его пути. Он понял, что его страна больше не покорна ему. С попутным ветром он двигался дальше. Начиналась зима. Они долго ждали попутного ветра на островах Солейяр. Там купцы рассказали им, что происходит на севере, а именно, что Эрлинг сын Скьяльга собрал в Ядаре большое войско, его корабль стоит у берега, готовый к плаванью, и там же стоит множество кораблей бондов: ладьи, рыболовные и гребные суда. Конунг двинулся со своим войском на запад и некоторое время стоял в Эйкундасунде. Эрлинг, узнав о приближении конунга, собрал вокруг себя еще больше народу.

На рассвете дня святого Тумаса перед йолем конунг вышел в море. Дул сильный попутный ветер. Конунг поплыл на север мимо Ядара. Погода была сырая, и неслись клочья тумана. По суше в Ядар дошла весть, что приближаются корабли конунга. Когда Эрлинг узнал, что с востока приближается конунг, он велел трубить сбор и созвал своих людей на корабли. Все его люди стеклись на корабли и приготовились к бою. Но корабли конунга быстро прошли мимо Ядара дальше на север. Конунг повернул к берегу. Он решил зайти во фьорды и собрать себе там людей и денег. Эрлинг поплыл за ним. У него было много кораблей и большое войско. Их корабли шли быстро, так как кроме людей и оружия на них ничего не было. Корабль Эрлинга ушел далеко вперед. Тогда Эрлинг велел опустить парус и стал ждать свои корабли. Олав конунг увидел, что Эрлинг скоро догонит их, так как у кораблей конунга сильно набухла обшивка, и у них была большая осадка, ведь они были на плаву все лето, осень и зиму. Он видел, что у Эрлинга будет большой перевес в людях, если все его войско нападет на них сразу. Тогда он приказал передать по кораблям, чтобы его люди постепенно опускали паруса и брали рифы. Они так и сделали. Люди Эрлинга увидели это. Эрлинг крикнул своим, чтобы они плыли быстрее.

— Вы видите, — сказал он, — они убирают паруса и уходят от нас. И он приказал отдать рифы, и его корабль быстро пошел вперед.

Олав конунг повел свои корабли в пролив за Бокн, и Эрлинг потерял его из вида. Затем конунг велел убрать паруса и плыть на веслах в узкий пролив. Там они сплотили свои корабли. С внешней стороны пролива их закрывала скала. Они приготовились к бою.

Эрлинг заметил корабли конунга только когда уже вошел в пролив, и он увидел, что все корабли конунга идут навстречу ему. Эрлинг и его люди убрали парус и приготовились к бою. Корабли конунга окружили корабль Эрлинга со всех сторон. Началась жестокая битва, и большие потери были на стороне Эрлинга. Эрлинг стоял на корме. На голове у него был шлем, в одной руке щит, в другой — меч.

Сигват скальд оставался в Вике и узнал о том, что произошло. Сигват был большим другом Эрлинга. Он долго жил у него и получал от него подарки. Сигват сочинил флокк о гибели Эрлинга. Там есть такая виса:

Муж, в крови купавший

Перья врана, Эрлинг,

Ладью — сведал эту

Я весть — гнал на князя.

В гуще войска ясень,

Вражьего — сражались —

Встал, притиснут к тесу

Волн, — на славу вои.

Люди Эрлинга гибли, и когда люди конунга ворвались на корабль Эрлинга, пали и те, кто еще оставался в живых. Конунг сам шел впереди. Сигват говорит так:

Шел вождь, яр, вдоль борта.

Всех бил, сея ужас.

Люта брань у Тунгура.

Всюду мертвых горы.

За Ядаром гордый

Князь ладью окрасил.

Кровь текла в пучину

Горяча ручьями.

Так пали люди Эрлинга все до единого, и на корабле оставался в живых только он один. Мало кто просил пощады, а тех, кто просил, все равно убивали. Бегство было невозможно, так как корабль Эрлинга был окружен. Но говорят, что никто и не пытался бежать. Сигват говорит еще так:

Вождь у брега Бокна

Не сберег, рьян, рати.

Враг повержен княжий

За Тунгуром на струге.

Долго Скьяльгов родич,

Один среди мертвых,

Насмерть у кормила

Стоял против стали.

На Эрлинга нападали и те, кто был уже на его корабле, и с других кораблей. На корме была надстройка, гораздо выше других кораблей, так что ничем, кроме стрел и копий, нельзя было его достать. Но он отбивался мечом. Эрлинг защищался настолько мужественно, что неизвестно другого случая, чтобы один человек держался так долго против такого множества людей. И он не пытался бежать и не просил пощады. Сигват говорит так:

Не просил, хоть сыпал

Пуще снег кольчужный,

Эрлинг мира, Скьяльгов

Сын неустрашимый.

Явится едва ли

Кто на сем поддонье

Кубка бурь, герою

Доблестью подобный.

Олав конунг пошел на корму и увидел, как сражается Эрлинг. Конунг обратился к нему и сказал:

— Грудь к груди бьешься ты сегодня, Эрлинг!

Тот отвечает:

— Грудь к груди должны орлы биться.

Об этих его словах говорит Сигват:

«Бьются птицы крови

Грудь к груди», — так гордый

Рек — допреж он стражем

Был державе — Эрлинг.

Так, не дрогнув духом,

Он Олаву молвил

Слово правды в рети

Под Утстейном лютой.

Тогда конунг сказал:

— Не хочешь ли сдаться мне, Эрлинг?

Тот отвечает:

— Хочу.

Эрлинг снял шлем, положил меч и щит и сошел вниз.

Тогда конунг нанес ему удар острием секиры по щеке, сказав:

— Так клеймят изменников.

Тут к Эрлингу подскочил Аслак Фитьяскалли и ударил его секирой по голове так, что она вошла в мозг. Рана была смертельной, и Эрлинг простился с жизнью. Конунг сказал Аслаку:

— Что ты наделал, несчастный! Этим ударом ты выбил Норвегию из моих рук!

Аслак говорит:

— Плохо, конунг, если я повредил тебе этим ударом. А я-то думал, что этот удар вернет тебе Норвегию. Но, если я повредил тебе, конунг, и навлек на себя твой гнев, то тогда мое дело плохо, так как этим убийством я навлек на себя также гнев и вражду стольких людей, что без Вашей помощи и дружбы я пропал.

Конунг говорит, что обещает ему свою помощь. Затем конунг велел всем разойтись по кораблям и как можно быстрее приготовиться к плаванию. Он сказал:

— Мы не будем здесь брать добычу. Пусть у каждого останется то, что он успел захватить.

Все разошлись по кораблям и стали собираться в путь. Когда они уже были готовы плыть дальше, с юга в пролив вошли корабли бондов. И случилось так, как часто бывает: когда большое войско терпит поражение и теряет своих предводителей, оно уже не осмеливается ничего без них предпринять. Сыновей Эрлинга с бондами не было, поэтому те не стали нападать на конунга, и он поплыл дальше на север. Бонды взяли труп Эрлинга, убрали его, как полагается по обычаю, и отвезли домой в Соли, вместе с телами тех, кто погиб с ним. Об Эрлинге очень горевали, и люди говорили, что Эрлинг сын Скьяльга был в Норвегии самым знатным и могущественным человеком из тех, у кого не было более высокого звания. Сигват скальд говорит еще так:

Витязь пал, разбитый

Князем тем, кто властью

Облечен, — так лучших

Смерть уносит — Эрлинг.

Мне другой неведом

Муж, сумевший выше

Честь вознесть, хоть выпал

Краток век герою.

Он говорит также о том, что Аслак совершил злое дело, убив своего родича.

Не солгу я, Аслак

Родича ударом

Снес — чревато распрей

Зло — опору хёрдов.

Здесь братоубийства

Не сокрыть: забыта

Мудрость предков. Худо

В роду сеять смуту.

Одни сыновья Эрлинга были на севере в Трандхейме с Хаконем ярлом, другие на севере в Хёрдаланде, а третьи во Фьордах. Они собирали там войско. Когда о гибели Эрлинга стало известно, то стали собирать войско в Агдире, Рогаланде и Хёрдаланде. Собралось огромное войско и во главе с сыновьями Эрлинга двинулось на север вдогонку за Олавом конунгом.        После сражения с Эрлингом Олав конунг поплыл из пролива на север. День клонился к вечеру. Говорят, что он сочинил тогда такую вису:

Будет воин бледный

Мрачен — вран добычу —

Нынче ночью в Ядаре —

Рвет — выл ветер Хёгни.

Так не одаль — гибель

Вождь нашел, алкавший

Нашей власти. Страшен

Шагал я меж павших.

Конунг со своим войском двинулся на север вдоль берега. Ему было известно, какое войско собрали бонды. С Олавом были тогда многие лендрманны. С ним были все сыновья Арни. Об этом говорит Бьярни Скальд Золотых Ресниц в песни, которую он сочинил о Кальве сыне Арни:

Бился ты у Бокна,

Кальв, где сын Харальдов

Звал вас в бой. Пусть знает

Всяк твою отвагу.

Добрый пир вы серым

Задали. Ты, ратник,

Был на встрече тарчей

И бердышей первым.

Героям на горе

Был раздор. Там Эрлинг

Пал. В кровь кони пены

Бока окунали.

Все же не удержался

Князь у власти. Сила

Эгдиров отторгла

У смелого земли.

Олав конунг плыл до тех пор, пока не обогнул Стад с севера и не пристал к островам Херейяр. Там он узнал, что Хакон ярл с большим войском стоит в Трандхейме. Конунг стал держать совет со своими людьми. Кальв сын Арни очень настаивал на том, чтобы двинуться в Трандхейм и сразиться с Хаконом ярлом, несмотря на то, что у того много больше войска. Многие поддерживали его, но некоторые возражали, поэтому конунгу надо было принять решение самому.

Олав конунг повернул к Стейнавагу и остановился там на ночь. Аслак Фитьяскалли со своим кораблем направился в Боргунд и провел ночь там. Виглейк сын Арни пристал к берегу рядом с ним. Утром, когда Аслак хотел пойти на корабль, на него напал Виглейк. Он хотел отомстить за Эрлинга. Тут Аслак пал.

С севера через Фрекейярсунд к конунгу приплыли его дружинники, которые летом оставались дома. Они рассказали конунгу, что Хакон ярл и многие лендрманны вечером с большим войском остановились в Фрекейярсунде.

— Они хотят убить тебя и твоих людей, если им это окажется под силу, — сказали они.

Конунг послал своих людей на высокую гору, которая есть там поблизости. Когда они туда забрались, то увидели, что с севера от острова Бьярней движется на кораблях большое войско. Они спустились и рассказали конунгу об этом. У конунга было только двенадцать кораблей. Он велел трубить сбор. Его люди убрали с кораблей шатры и сели на весла. Когда они собрались и уже отплыли от берега, с севера со стороны Трьотсхверви показалось войско бондов на двадцати пяти кораблях. Конунг обошел вокруг Хундсвера и повернул к острову Нюрви. Когда конунг проплывал мимо Боргунда, он встретил корабль Аслака. Люди Аслака рассказали ему, что Виглейк сын Арни убил Аслака Фитьяскалли, мстя за Эрлинга сына Скьяльга. Эта весть разгневала конунга, но он не мог останавливаться, так как его преследовали бонды, и он поплыл дальше через Вегсунд, минуя Скот. Тут люди стали покидать его. Уплыл Кальв сын Арни и многие другие лендрманны и кормчие, и все они отправились к ярлу. Олав конунг плыл дальше и нигде не останавливался, пока не вошел в Тодарфьорд и не пристал к берегу в Валльдале. Там он сошел на берег. У него осталось пять кораблей. Он велел их вытащить на берег, а паруса и оснастку спрятать. Затем он раскинул шатер на полуострове под названием Сульт, где есть красивые луга. Там на мысу он воздвиг крест.

В Мерине жил бонд по имени Бруси. Он был предводителем в этих долинах. Бруси и многие другие бонды явились к конунгу и приветствовали его, как и подобало. Конунг был очень рад такому приему. Он спросил, можно ли из долины добраться по суше до Лесьяра. Бруси говорит, что в долине есть каменный завал, что зовется Скервсурд, и через него ни пешком не пройти, ни на лошадях не проехать. Олав конунг отвечает ему:

— А все же мы попробуем через него перебраться, бонд. На все божья воля. Приходите сюда завтра сами и приведите лошадей. Мы отправимся к этому завалу и, когда придем к нему, посмотрим, сможем ли мы через него перебраться с лошадьми и людьми.

В назначенный день бонды привели к берегу лошадей, как они договорились с конунгом. Люди конунга погрузили на лошадей вещи и одежды, а сами пошли пешком. Пешком шел и конунг. Он дошел до места, что зовется Кроссбрекка, и решил там отдохнуть. Конунг сидел на склоне горы и смотрел на фьорд. Он сказал:

— Тяжелый путь заставляют меня проделать мои лендрманны, те, что были раньше моими друзьями, а теперь изменили мне.

В том месте на склоне горы, где отдыхал конунг, и сейчас еще стоят два креста.

Конунг сел на коня и поехал по долине. Он не останавливался, пока не доехал до завала. Конунг спросил Бруси, нет ли здесь какой-нибудь пастушьей стоянки, где бы можно было остановиться на ночь. Тот ответил, что есть. Конунг разбил свой шатер и провел в нем ночь. Наутро конунг велел пойти к завалу и посмотреть, нельзя ли через него проехать. Они пошли туда, а конунг остался в шатре. К вечеру дружинники конунга и бонды вернулись. Они сказали, что, как они ни пытались, им не удалась перебраться, и что через этот завал никогда нельзя будет проложить дорогу. Наступила вторая ночь. Конунг провел всю ночь в молитвах. А увидев, что уже рассвело, он снова велел пойти к завалу и еще раз попробовать через него перебраться. Люди отправились неохотно, говоря, что все равно и на этот раз ничего не выйдет. Когда они ушли, к конунгу пришел его кухарь и сказал, что у них не осталось никаких съестных припасов, кроме двух коровьих туш.

— А у тебя здесь четыре сотни твоих людей и сотня бондов.

Тогда конунг сказал, что пусть он ставит на огонь все котлы и в каждый положит по куску мяса. Так и было сделано. Конунг подошел к котлам, осенил их крестом и велел варить мясо. А сам он отправился к Скервсурду, где надо было проложить дорогу. Когда конунг приехал туда, они все сидели, отдыхая от тяжелой работы. Бруси сказал:

— Я говорил Вам, конунг, что с этим завалом нам не справиться, а Вы мне не верили.

Конунг снял плащ и сказал, что надо всем попробовать еще раз. Так и было сделано. И тут двадцать человек стали передвигать, куда хотели, такие камни, какие раньше и сто человек не могли сдвинуть с места. К полудню дорога была проложена, так что по ней можно было не только пройти людям, но и проехать лошадям с поклажей, как по ровному полю. Потом конунг снова спустился к тому месту, где были оставлены их припасы. Сейчас это место называется Олавсхеллир. Там недалеко от пещеры есть родник. В нем конунг умылся. И если теперь в той долине у кого-нибудь заболевает скотина, то стоит ей дать попить воды из этого родника, и болезнь как рукой снимает. Затем конунг со своими людьми пошел есть. Поев, конунг спросил, нет ли в долине за завалом какой-нибудь пастушьей стоянки, где можно было бы переночевать. Бруси говорит:

— Есть там стоянка, что зовется Грёнингар, но там никто не может оставаться на ночь, так как там водятся тролли и злые духи.

Конунг велел собираться в путь и сказал, что он будет ночевать на этой самой стоянке. Тут к нему подошел кухарь и сказал, что еды оказалось очень много.

— И я не знаю, откуда она взялась.

Конунг возблагодарил бога за этот дар и велел дать еды с собой тем бондам, которые отправлялись в долину. Сам он остался на ночь в Грёнингape. В полночь, когда все уже спали, во дворе раздался страшный крик.

— Меня так жгут молитвы Олава конунга, — кричал злой дух, — что я не могу больше оставаться здесь! Я ухожу отсюда и никогда сюда не вернусь!

Наутро, когда все проснулись, конунг поднялся на гору и сказал Бруси:

— Теперь здесь нужно построить усадьбу. И тот бонд, который поселится здесь, никогда ни в чем не будет испытывать недостатка. Здесь никогда не померзнут хлеба, даже если они померзнут ниже и выше этой усадьбы.

Олав конунг перебрался через горы и приехал в Эйнбуи. Он провел там ночь.

К тому времени Олав пробыл конунгом Норвегии пятнадцать лет, считая тот год, когда он правил страной вместе со Свейном ярлом и тот год, о котором только что рассказывалось и который кончился после йоля, когда конунг оставил свои корабли и сошел на берег, как уже было сказано. Об этих годах его правления первым написал священник Ари Мудрый сын Торгильса. Он был правдив, памятлив и настолько стар, что слышал рассказы людей, которые, в свою очередь, были настолько стары, что могли хорошо помнить все эти события. Он сам говорит об этом в своих книгах и называет тех людей, от которых получил свои знания. Но в народе говорят, что до своей гибели Олав был пятнадцать лет конунгом Норвегии. Те, кто так говорят, относят тот год, когда Свейн еще был в стране, к правлению Свейна. Тогда Олав правил до своей смерти действительно пятнадцать лет.

Переночевав в Лесьяре, Олав конунг со своими людьми отправился сначала в Гудбрандсдалир, а оттуда в Хейдмёрк, останавливаясь только на ночь. Теперь стало ясно, кто был ему другом, так как все они последовали за конунгом, те же, кто служил ему менее верно, оставили его, а некоторые из друзей стали настоящими врагами, как потом оказалось. Сказалось также и то, что многие жители Упплёнда были возмущены казнью Торира, как уже было сказано раньше. Олав конунг отпустил по домам многих своих людей, которые должны были позаботиться о своих усадьбах и о своих детях, так как они сомневались, что люди пощадят семьи и усадьбы тех, кто уедет с конунгом.

Конунг объявил своим друзьям, что он собирается покинуть Норвегию и поехать сначала на восток в Швецию, а потом решать, что делать дальше и куда отправиться оттуда. Но он просил своих друзей рассчитывать на то, что он намерен снова себе вернуть страну и власть, если бог дарует ему достаточно долгую жизнь. Он сказал, что, как он предчувствует, все люди в Норвегии еще будут служить ему.

— Я думаю, что Хакон ярл недолго будет править Норвегией, и это никому не покажется странным, так как и раньше Хакону ярлу не было удачи в распре со мной. А что касается Кнута Могучего, то немногие, наверное, поверят в то, что я скажу. Я предвижу, что ему осталось жить всего несколько лет и что вся его держава распадется и его род никогда больше не возвысится, если все будет так, как я предвижу.

Когда конунг кончил свою речь, его люди стали собираться в путь. С теми же людьми, которые у него остались, конунг направился на восток в Эйдаског. С ним были Астрид, его жена, Ульвхильд, их дочь, Магнус сын Олава конунга, Рёгнвальд сын Бруси, Торберг, Финн и Арни сыновья Арни, и еще некоторые лендрманны. Это были очень достойные люди. Бьёрна окольничьего конунг отпустил домой, и тот отправился в свою усадьбу. Конунг отпустил по домам и многих других своих друзей, и они уехали в свои усадьбы. Конунг просил известить его, если в стране случится что-нибудь такое, о чем ему необходимо будет знать. После этого конунг отправился в путь.