Сообщают, что у Бахауддина Накшбанди спросили:

— Почему вы не дискутируете с учёными? Такой-то мудрец регулярно это делает, неизменно приводя учёных в полное замешательство, а своих учеников в восхищение.

Он ответил:

— Найдите тех, кто ещё помнит времена, когда я тоже спорил с учёными, и спросите у них. Я всегда с относительной легкостью разрушал их убеждения и их воображаемые доказательства. Те, кто присутствовал на тогдашних многочисленных собраниях, поведают вам об этом. Но однажды человек, более мудрый, чем я, сказал:

— Ты настолько часто и предсказуемо стыдишь людей языка, что в этом процессе есть определённая монотонность. И это главным образом всё — ведь он не ведёт ни к какой конечной цели, поскольку учёные не достигают понимания и продолжают делать ошибки после того, как их позиции были разбиты.

Он добавил:

— Твои ученики находятся в состоянии постоянного изумления твоими победами. Они научились восхищаться тобой. Вместо этого им следовало бы воспринять относительную бесполезность и отсутствие значимости твоих оппонентов. Таким образом, в победе ты потерпел поражение, скажем, на четверть. Изумление учеников также отнимает у них много времени, тогда как за это время они могли бы разобраться в чём-нибудь стоящем. Поэтому ты потерпел поражение, пожалуй, ещё на четверть. Две четверти равны одной половине. У тебя осталась половина шанса.

— Это было двадцать лет назад. Вот почему на учёных я не обращаю внимания ни своего, ни других. Ни ради победы, ни ради поражения. Время от времени можно наносить удары мнящим о себе учёным, чтобы продемонстрировать их пустоту ученикам — как бы стуча по пустому горшку. Делать большее является одновременно как тратой времени, так и приданием интеллектуалам важности: им ведь предоставляешь даровое внимание, которого они наверняка не добились бы сами.